26 января 2018
Дети работали наравне со взрослыми: младшие – таскали воду с покрытой льдом Фонтанки, искали дрова, дети постарше трудились на заводах. Учеба в школах началась только в 1942 году. По словам Бориса Брача, уроки длились по 20-25 минут, иногда они проходили в бомбоубежищах. Писать приходилось на газетках карандашами. Тем не менее даже это создавало подобие нормальной жизни. Недостатка в образовании не было – в свое время Борис Брач стал первым проректором по учебной и научной работе СГУ, он доктор химических наук и профессор.
Единственной мечтой во время блокады было вырваться из кольца. Вспоминать о прошлом, по признанию самого ветерана, неприятно. У него до сих пор постоянно включено радио – как и тогда, в ожидании сообщений о бомбежках или долгожданной новости о победе.
- Не дай бог подобное пережить. Какое-то время мы стали про это забывать, считали, что нас это не касается, особенно живущих. Но нет, - в завершении встречи признался ветеран.
Ветеран-блокадник, профессор СГУ им. Питирима Сорокина: «Не дай бог пережить что-то подобное блокаде Ленинграда»
Блокада Ленинграда – одна из самых трагических страниц истории Великой Отечественной войны. В преддверии Дня полного снятия осады в Национальном музее Коми ветеран-блокадник Борис Брач рассказал старшеклассникам, как спасались от голода самые маленькие жители осажденного города.
Блокада Ленинграда длилась 872 дня, по признанию выживших, это был самый страшный период их жизни. Жертвы исчислялись миллионами – в том числе среди детей, ведь в городе на тот момент их осталось практически 400 тысяч.
- С начала войны городские власти приняли постановление о том, что необходимо эвакуировать детей, женщин, детские сады, ясли, школы. Но многие просто отказывались покидать город. Одни считали, что враг не подойдет к городу, другие не хотели расставаться со своими детьми. Когда 18 июля 1941 года фашисты разгромили вагоны с детьми, то многие родители ринулись на поиски своих детей и стали возвращать их домой, - рассказала в начале встречи научный сотрудник музея Людмила Дурнева.
Когда началась война, Борису Брачу было восемь лет. Он только готовился идти в первый класс, но сделать это так и не удалось – Ленинград оказался в блокаде, школы - закрыты, а люди остались абсолютно беззащитны. От голода самого Бориса Брача, его новорожденную сестру и мать спасла изобретательность отца.
- Отец принес кости с помойки. Папа сказал маме, чтобы она приготовила марганцовки. Мы сделали раствор марганцовки, туда положили эти кости, потом скоблили вечером плесень. Эти кости варили в течение двух-трех суток на буржуйке. Какой-то жир появился на воде, а кости стали совершенно мягкими. Мы эти кости ели и запивали водой – это было как суп. Это отец все соображал, а мама только разводила руками, - вспоминает Борис Брач.
Смертность, особенно в первые годы, была невероятно высокой. 35% новорожденных умирали, люди замертво падали на улицах. Боролись с голодом по-разному, иногда удавалось даже вырастить импровизированные огороды прямо в центре Ленинграда. Так, по воспоминаниям ветерана, перед Исаакиевским собором снимали асфальт, чтобы высадить там «глазки» от картошки, которые потом давали всходы и маленький, но важный урожай.
- С начала войны городские власти приняли постановление о том, что необходимо эвакуировать детей, женщин, детские сады, ясли, школы. Но многие просто отказывались покидать город. Одни считали, что враг не подойдет к городу, другие не хотели расставаться со своими детьми. Когда 18 июля 1941 года фашисты разгромили вагоны с детьми, то многие родители ринулись на поиски своих детей и стали возвращать их домой, - рассказала в начале встречи научный сотрудник музея Людмила Дурнева.
Когда началась война, Борису Брачу было восемь лет. Он только готовился идти в первый класс, но сделать это так и не удалось – Ленинград оказался в блокаде, школы - закрыты, а люди остались абсолютно беззащитны. От голода самого Бориса Брача, его новорожденную сестру и мать спасла изобретательность отца.
- Отец принес кости с помойки. Папа сказал маме, чтобы она приготовила марганцовки. Мы сделали раствор марганцовки, туда положили эти кости, потом скоблили вечером плесень. Эти кости варили в течение двух-трех суток на буржуйке. Какой-то жир появился на воде, а кости стали совершенно мягкими. Мы эти кости ели и запивали водой – это было как суп. Это отец все соображал, а мама только разводила руками, - вспоминает Борис Брач.
Смертность, особенно в первые годы, была невероятно высокой. 35% новорожденных умирали, люди замертво падали на улицах. Боролись с голодом по-разному, иногда удавалось даже вырастить импровизированные огороды прямо в центре Ленинграда. Так, по воспоминаниям ветерана, перед Исаакиевским собором снимали асфальт, чтобы высадить там «глазки» от картошки, которые потом давали всходы и маленький, но важный урожай.
Дети работали наравне со взрослыми: младшие – таскали воду с покрытой льдом Фонтанки, искали дрова, дети постарше трудились на заводах. Учеба в школах началась только в 1942 году. По словам Бориса Брача, уроки длились по 20-25 минут, иногда они проходили в бомбоубежищах. Писать приходилось на газетках карандашами. Тем не менее даже это создавало подобие нормальной жизни. Недостатка в образовании не было – в свое время Борис Брач стал первым проректором по учебной и научной работе СГУ, он доктор химических наук и профессор.
Единственной мечтой во время блокады было вырваться из кольца. Вспоминать о прошлом, по признанию самого ветерана, неприятно. У него до сих пор постоянно включено радио – как и тогда, в ожидании сообщений о бомбежках или долгожданной новости о победе.
- Не дай бог подобное пережить. Какое-то время мы стали про это забывать, считали, что нас это не касается, особенно живущих. Но нет, - в завершении встречи признался ветеран.
По материалам ИА БНКоми